Образ Медного Всадника в поэзии конца XX века
Уместно вспомнить стихотворение Елены Шварц “Неугомонный истукан”. Основная коллизия строится опять же на обращении теперь уже героини к “памятнику” (в каком-то смысле “персону” можно так обозначить) – вековому Петру. Стихотворение весьма насыщено фольклорными, петербургскими, мифологическими мотивами: устойчивая мифологема Пётр-Антихрист; смерть Петра, как сказочного Кощея, – в яйце; Петербург, как и задумывал его основатель, – рай, но мёртвый рай; ну и, конечно, восковой Пётр оживает. Мы видим, что душа Петра – это и есть Петербург; разбивается душа Петра – нет Петербурга. Теперь мы понимаем, что “Петербургу быть пусту” – без Петра:
Я тогда яйцо это в стену бросала –
Поутру поезда не нашли вокзала,
И рельсы в тумане кончились вдруг,
Где цвёл и мёрз Петербург.
Тема “восковой персоны” отчётливо слышна и в последнем памятнике Петру работы М.Шемякина в Петропавловской крепости – странном на первый взгляд, но перестающем быть таковым при сравнении с “персоной”. “Перед нами снова “восковая персона” – но пережившая трёхсотлетний процесс магической трансформации, как бы насильственно протащенная сквозь искажающую перспективу истории” (В.Кривулин. “Царь и сфинкс”).
Шемякинский царь пучеглазо и тупо
смотрел на плоды успокоенных рук.
Как мелкоголов он,
затянутый туго.
И дробь выбивал его левый каблук.
Что бронза? Что плоть? Что мертво? Что живое?
Что сдвинулось с места в ночной тишине?
Как он не похож на того,
над Невою,
босого, в рубахе ночной, на коне!
(Е.Поляков. “Петербург”)
“Если растреллиевский кесарь являл образ победителя в зените незыблемой славы, а фальконетов – имперского преобразователя, революционного самодержца, исполненного вулканической энергией, то третьего мы видим в поражении” (Д.Бобышев. “Медный сидень”). Как и всякий памятник Петру в Петербурге, шемякинский Пётр мгновенно мифологизировался. Безусловно, он гораздо большее, чем просто памятник, – перед нами воплощённая идея, символ, знак. Этот Пётр, вернувшийся весной 1991 года на то место, откуда когда-то начинался город, дисгармоничен, весь соткан из противоречий, он отражает современное восприятие истории и жизни вообще.
Таким образом, культурным сознанием конца XXвека Пётр–Медный Всадник воспринимается как многоплановый, неоднозначный образ. Он по-прежнему взнуздывает реку и державу (“Признание в любви, или Начало произведения” А.Сопровского); он предтеча страшного, кровавого XX века (“В тот час, когда в загаженных парадных .” Г.Марка). Наряду с этими вполне традиционными взглядами в 60-е годы появляется новый аспект темы. Современное восприятие Петра строится на противопоставлении Петра и Ленина в их отношении к городу и города к ним, и выводы поэтов зачастую весьма пессимистичны:
Этот город, ныне старый,
над неновою Невой,
стал какой-то лишней тарой,
слишком пышной для него.
Крест и крепость без победы,
и дворец, где нет царя,
всадник злой, Евгений бедный,
броневик, – всё было зря.
(Д.Бобышев. “Силы и Престолы”)
Парадиз разрушен, город замусорен и пуст (буквальное эхо пророчества “Петербургу быть пусту”):
В эти дни кажется,
что я просто умру
в этом пустом и холодном городе,
среди дворцов с выбитыми стёклами
и рухнувшими перекрытиями,
в городе, где среди смёрзшихся кустов
“чудотворный строитель”,
грозно взирающий на руины Санкт-Петербурга
своими слепыми бронзовыми глазами.
(О.Вендик. “Ленинград”)
Все реплики, касающиеся Медного Всадника как культурного феномена, сконцентрированы в стихотворении Г.Марка:
Дух кровоточит изнутри,
из влажной теми подворотен,
как будто с Богом на пари
сей град поставлен на болоте,
по мановению руки,
по одному царёву слову .
Но всё ж престол Петра Святого –
на берегах другой реки.
Спор о Петре–Медном Всаднике вообще не может быть завершён, потому что “невозможен выбор между апологией Петра и оправданием Евгения”. Как верно было замечено, этот длящийся спор “важнее открывающихся истин” 5. Поэтому по-прежнему актуален пушкинский вопрос: “Куда ты скачешь, гордый конь? ” – и как отзвук – вопрос современного поэта: “Куда устремлены Петра потомки?” (Н.Гандельсман. “Там на Неве дом”).
Немного больше о технологиях >>>
Механика. Античность и эллинский период
Исторический экскурс в прошлое физики, вне
всякого сомнения, позволяет лучше понять логику формирования и развития этой
науки, приведшую к современному ее состоянию. Нам представляется, что понимание
причины возникновения физики, ее изначальных целей, знакомство с этапами ее
ра ...
Каталитический этюд
Современное учение о катализе можно
уподобить гигантскому живописному полотну, на котором с большого расстояния
различимы два частично пересекающихся сюжета. Первый включает процессы, с
помощью которых химики стремятся производить то, что давно умела делать
природа. Речь идет в ...
